На льду

На краю земли, в Бэрроу, самом северном городе Аляски, двое подростков продирались по белой пустоши, пытаясь стереть следы одного страшного вечера. Вечная тундра вокруг была безмолвна, только выдохи их дыхания и хруст снега под ногами рвали холод. Они не могли вспомнить, как всё дошло до этого, но знали одно: пятна на снегу, отпечатки сапог и беспорядочные борозды не должны остаться видимыми. Каждое движение было рассчитано и робко, словно они знали, что земля сама наблюдает и запоминает. Руки дрожали, пальцы немели; лопатка валялась в снегу, использовалась неохотно, больше для того, чтобы закидать следы, чем для того, чтобы что‑то построить. Они старались не смотреть друг другу в глаза — в них читалась и испуг, и напряжённое понимание своей ответственности. Ветер сгонял мокрый снег по поверхности, и это им помогало: мелкие клочья засыпали кровавые капли, следы таяли и размывались. Иногда один из них останавливался, прислушивался, будто ожидая шагов, которые никогда не слышались. В такие паузы память бросала тени: вспышки — рука, падение, звук. Но сейчас по возвышенным участкам тундры рассыпали белые хлопья, и это давало иллюзию очищения. Когда работы казались закончены, они шагали обратно к поселению, почти не чувствуя ног. Над горизонтом не было свидетелей, только низкое небо и бесконечная пустота. Они поняли, что сам снег — и враг, и союзник: он скрывает и хранит; он замедляет время и делает преступление бесшумным. В этом северном одиночестве им оставалось одно — тащить дальше свою тишину и попытку забыть.